ПРЕДАННЫЕ И УБИТЫЕ
Рассказ офицера спецназа
А. А. Скобенников

Вспомним страшную чеченскую войну. Вспомним павших, вспомним оставшихся в живых. Вспомним, чтобы попытаться понять, что же это было? Вот свидетельство офицера одного из элитарных подразделений специального назначения Министерства обороны, участника штурма Грозного 1 января 1995 года.

+  +  +

Чеченская война началась для нас задолго до 12 декабря 1994 года. Наши группы работали там еще с осени. Собирали разведданные, создавали агентурные "кусты", делали и кое-что другое, о чем говорить еще не пришло время. Во всяком случае, все маршруты предстоящей военной операции были нами досконально изучены. Забегая вперед, скажу, что нам потом было невыносимо обидно, что информация, собранная нами "потом и кровью", оказалась совершенно невостребованной. А ведь она могла бы сохранить тысячи бесцельно загубленных мальчишеских жизней.
Нас перебросили в Моздок. Чистое поле, декабрьская грязь, взбитая, как миксером, сотнями гусениц, смог от тысяч работающих "движков". Все новые и новые самолеты садятся, выгружают технику и людей. Полная неразбериха, броуновское движение, неустроенность, но это ладно, на это мы и солдаты. Не понравилось другое - слишком уж велик был хаос даже для такой большой группировки. Бросалась сразу в глаза неподготовленность, неукомплектованность частей, отсутствие управления. Я своими глазами видел, как выгружались солдаты внутренних войск МВД с резиновыми палками и щитами. С кем они собирались воевать таким "оружием"? Ведь мы отправляли "наверх" исчерпывающую информацию о противнике, да и не одни мы.
Мы работали по преимуществу в сфере деятельности северной и западной войсковых групп. В самом начале боевых действий мы обнаружили чеченские "Грады" в боевой готовности. Сообщили наверх. Там усомнились и выслали еще группу на "вертушках", доразведать. Первое сообщение они подтвердили, запросили добро на ликвидацию этих "Градов" вертолетными НУРСами. Командование ответило: "Подождите, вопрос решается" (сколько раз мы потом слышали это "подождите"!). Вертолеты не могли долго находиться под огнем - развернулись и ушли. Потом насчитали в одном из них двенадцать пробоин. Ну а "духи" дали залп из "Градов" по колонне наших десантников. Были большие потери, в том числе среди офицеров штаба ВДВ. Только после этого дали приказ уничтожить "Грады". Как будто чеченцы стали бы дожидаться, когда это случится!
Новогодний "штурм" оказался для нас, как и для всей группировки, полной неожиданностью. У меня есть основания предполагать, что приказ был спущен с самого верха вопреки очевидной неготовности группировки. Мне доподлинно известно также, что первые лица государства, Черномырдин, например, напрямую вмешивались своими распоряжениями в проведение войсковых операций, минуя командующих группировкой.
В город мы входили уже ближе ко второй половине дня 1 января. Было ощущение, что эта часть Грозного не контролировалась никем. Время от времени на дороге попадаются трупы, пока только чеченские. Натыкаемся на несколько изуродованных, догорающих "легковушек" и тела убитых боевиков. Тут наш проводник, офицер штаба корпуса, начал впервые выказывать некоторую неуверенность. Пытаемся выйти на связь с нашими войсками, уже находящимися в городе. Ничего не получается - на всех обговоренных частотах молчание. Проводник вроде определился, мы двинулись дальше.
По дороге нас обгоняют пять БМПэшек, идут очень уверенно. Спрашиваем их: куда, мол, ломитесь? А они нам: "Только вперед, давайте, "спецы", жмите за нами!" Да нет, ребята, шибко вы шустрые. Куда нам за вами? И точно, под вечер мы наткнулись на них. Стоят все пять рядком, прокопченные. У каждой в борту по дырище, горелым мясом воняют. Нагоняют нас машины с медикаментами. Они тоже на консервный завод, и дорогу водители знают. Поехали за ними. Потом бойцы спешились, пошли по тротуарам, поглядывая в окна. Идем тихонько. Уже ближе к заводу вступили в бой. Пробились без потерь.
Город напоминал слоеный пирог - слой наш, слой их. "Слои" находились в непрестанном движении. Мне стало понятно, что если у нас не было плана "штурма", то у чеченцев не было плана обороны, хотя были подготовленные позиции, установленные фугасы, пристрелянные участки улиц, "привязанные минометы". В целом чувствовали они себя значительно увереннее. У них была лучше связь, были более отработанные и слаженные действия, не говоря уже о превосходстве в моральной подготовке.
У нас, "на севере", ситуация была наиболее благоприятная. Покойный Лев Рохлин провел разведку Петропавловского шоссе, по которому он должен был входить в город, обнаружил, что его уже ждут. Идти по этому шоссе равносильно было самоубийству. Он сымитировал движение по шоссе силами одного батальона, а корпус провел "огородами", застав врасплох и уничтожив значительную "духовскую" группировку. Показательно, что на Рохлина пытался давить один "очень уважаемый человек" из руководства страны, требуя, чтобы он вернулся на Петропавловское шоссе, угрожая "снять погоны". Рохлин, не обращая внимания на его "приказы", закрепился на консервном заводе, а его авангард пробился к больничному городку, расположенному в непосредственной близости от "президентского дворца". Командование никак не могло прийти в себя и твердило одно и то же: "Вперед на президентский дворец!" Как будто на этом дворце свет клином сошелся и он - какой-то необыкновенно важный стратегический объект! Уже разведбат на подступах положили, такую же судьбу и нам уготовили. Но наши отцы-командиры уперлись: " Не пойдем мы штурмовать этот дворец, наши люди не пушечное мясо, а спецы высокого класса, и уложить их в нелепых атаках мы не позволим". Короче, отстояли нас от героической кончины. Нам поставили другую задачу: освободить, совместно с СОБРом, от дудаевцев Петропавловское шоссе. Для работы мы выбрали ночное время, темнота, как известно, - друг спецназовца. Технически это выглядело примерно так: целый день наблюдали за кварталом, который предстояло "зачищать", отслеживая каждую мельчайшую деталь. Ночью первыми выдвигались саперы, снимали чеченские "растяжки" и устанавливали свои, перекрывая возможные пути отступления дудаевцев и пути подхода подкреплений. Потом группа незаметно просачивалась в здание, чаще всего через какое-нибудь "нештатное" отверстие, вроде пролома в стене. На некоторое время затихали, пытаясь определить по звукам местонахождение боевиков, потом потихонечку начинали двигаться, уничтожая "духов" с помощью бесшумного и холодного оружия. Прекрасно показали себя в деле бесшумная винтовка "Винторез", автомат "Вал" и пистолет ПСС - русский "бесшумный комплекс". "Духи", как правило, не понимали, что происходит, - гибли люди, пропадала связь. Чаще всего с помощью бесшумного оружия дело и заканчивалось. Если требовалось, то шли в ход и гранаты и все остальное, по полной программе. За две ночи мы очистили Петропавловку, потом и улицу Лермонтова. Блокада была прорвана, корпус получил возможность вывезти раненых, подвезти боеприпасы, продовольствие, подкрепления и собрать силы, чтобы вновь двинуться вперед. Кроме того, наши действия имели серьезный психологический эффект. Чеченцы начали чувствовать себя весьма неуютно, зная, что по ночам приходит противник - невидимый, бесшумный и безжалостный. Нас начали узнавать "по стилю" работы и прозвали почему-то "президентским полком". Одно упоминание о нас повергало дудаевцев в панику.
Наше присутствие стало придавать уверенность войскам. Они видели, что "чехов" можно бить, и делать это не так уж и трудно, главное - немного раскинуть мозгами. Вообще Рождество оказалось переломным моментом освобождения Грозного. Христос родился, и мы начали выкорчевывать бандитов из города. Освободили улицу Лермонтова, многоэтажку Института нефти и газа. Седьмого числа мы сидели в подвале, отмечали Рождество. Смеялись, шутили, пили местный коньяк. И вдруг у меня возникло очень неприятное озарение: я смотрел на своих однополчан, и несколько человек как-то выпадали из нашей компании. Какие-то они были подавленные, что ли. И я вдруг подумал: они погибнут очень скоро, может быть, завтра. Мысль эту тут же от себя прогнал: совсем ты, мол, спятил, брат, в этой Чечне. Один из наших снимал тогда всю компанию на видео, уже после, дома, мы смотрели, и точно - они как-то от всех отличались. Может, предчувствовали что-то. Я ребятам рассказал о своей тогдашней догадке, и удивительно несколько человек, испытывали то же самое.
На следующий день я сам остался в живых чудом. Мы выдвигались на новый рубеж небольшими группками - человека по три. Перебежим открытое пространство, соберемся в какой-нибудь подворотне или в глухом дворе - и снова вперед. Следом за мной шел радист. Слышу, он вскрикнул. Вернулся к нему, он сидит среди битого кирпича и охает - ногу вывихнул. Пока помогал ему снять ботинок, вправлял вывих, впереди рвануло. Когда дошли туда - видим, воронка… И больше ничего. Ребята были увешаны взрывчаткой и "Шмелями", и все это сдетонировало от разрыва мины. Если бы радист не споткнулся, нас бы ждала та же судьба. Но, видимо, не пришел еще срок…
Во время уличных боев в городе, недалеко от подвала, где мы разместились, я наткнулся на довольно подозрительного типа. Он буквально упал на меня с забора. Мы отскочили друг от друга и подняли автоматы. Он был одет в армейский "камуфляж", черную "менатеповскую" шапочку, бронежилет. Лицо славянское. Я был без знаков различия, в маске. Немая сцена. А потом дурацкий диалог, в стиле театра абсурда: "Ты за кого? - А ты? - Я за наших. - И я за наших. - За каких наших? - За своих". И он так пятится, пятится, а меня держит на мушке. А потом развернулся и быстро так пошел, почти побежал. Я как-то автоматически на крючок нажал. Он брык - и носом в снег. Ну, думаю, натворил ты, батенька, делов... Не дай Бог, своего грохнул, вовек себе не прощу. Перевернул его, действительно - лицо русское, на вид лет двадцать с лишним. Вытаскиваю из кармана бумаги. Смотрю: паспорт, прописка сибирская. Какие-то "ксивы" ...Ага, вот, голубчик: "Департамент государственной безопасности Республики Ичкерии". Все ясно - не подвела интуиция старого спецназовца. Потом, когда личность установили, выяснилось: офицер российской армии. Взял отпуск долгосрочный, по семейным обстоятельствам, и поехал к "чехам" - "Ичкерию" защищать да жене на шубу заработать. Заработал себе на бушлат деревянный. В своей части, говорят, на хорошем счету был.
Была у меня еще одна памятная встреча с подобным типом. Прибегает в подвал боец и кричит: "Товарищ майор, мы там трех "чехов" взяли, со стволами, с ними какой-то педик гражданский, вроде русский". Ну я говорю: "Не знаешь, что ли, брат, что с ними делать?" А надо сказать, что к этому моменту мы в "фильтрах" уже разочаровались. Мы брали "духа" и как отличники сдавали ментам "на фильтр". А через четыре часа брали его снова, с развороченной физиономией. Менты вначале его увечили, а потом за "некоторое вознаграждение" отпускали. Легко можно представить, какие после этого были желания у чеченского паренька. И мы просто были вынуждены, хотя бы из соображений собственной безопасности, процедуру "упростить". С оружием попался: уж не обессудь, пожалте бриться… Без оружия - гуляй до следующего раза…
Боец что-то мнется. "С "чехами" мы вопрос решили. А этот кричит, что он какой-то крендель. Чуть ли не заместитель президента. И правда, у него удостоверение от Госдумы. То ли Коблов, то ли Копелев фамилия. В общем, без вас решили не разбираться. А то вдруг делов наделаем". "Ну, ладно, - говорю, - давайте сюда этого "заместителя". Поглядим, что это за заместитель такой".
А за день до этого мы у одного "духа" нашли "Разрешение на ношение оружия", подписанное ни больше ни меньше, как помощником президента России.
Слышу на лестнице: " Иди, иди, падла, а то как двину прикладом". Да, думаю, не обучены наши хлопцы политесам, это нам минус. А в ответ какое-то бормотание невнятное. Потом глухой удар - видно, по мягкому, и в подвал вкатился какой-то тип. Уже в возрасте, в засаленной беретке, в очечках, в пальто с каракулевым воротником: не поймешь, как такой к боевикам затесался. А физиономия очень неприятная, напуганная, но вместе с тем и наглая, - очень редкое, думаю, сочетание. Он ко мне: "Вы здесь старший? Немедленно доложите, э-э-э, на каком м-м-м основании вы задержали э-э-э помощника президента и депутата Госдумы. Э-э-э, ваши солдаты м -м -м ударили меня. Э-э-э вы ответите своей карьерой. Я посажу вас. Вы меня э-э-э с Ельциным соедините немедленно", и далее в том же стиле. Ну, мне надоело мычание это слушать, я и говорю бойцам: " Как вам не стыдно! Это чучело уже пять минут хамит вашему командиру, а вы стоите и рты разинули. Давайте, отведите его подальше отсюда, чтобы не воняло здесь потом". Смотрю, у него лицо, мягко говоря, меняется, весь побелел, нижняя челюсть отвалилась и задрожала. На колени - бух! И в подвале действительно крайне неприятно запахло. "Господин офицер, господин офицер, э-э-э, вы ведь не допустите этого!" - и уже так жалостливо-жалостливо замычал. Я-то, конечно, "кончать" его не собирался, уже было известно, что он действительно депутат, но наглость его возмутила, решил немножко спесь с него сбить.
"Ладно, - говорю, - если грубить не будешь, то дядя тебя простит", - и повел его в штаб корпуса. Он, как только увидел, что опасность миновала, вновь обнаглел: "Снимите маску, я хочу запомнить ваше лицо. Я хочу вас проучить". Ну, я ему: "Пока обойдешься, "духи" тоже очень хотят мое лицо запомнить". Уже потом я многое узнал о деятельности этого депутата. О том, как первого января он ходил к окруженным солдатам, уговаривал сдаться, уверяя, что это приказ президента России… И то, что солдат, которые ему поверили, потом зверски замучили. И много еще слышали о его художествах. И иногда даже жалею, что отпустил его. Хотя, думаю, что именно про таких иуд Господь сказал: " Мне отмщение. И Аз воздам".
Было еще одно страшное разочарование. В южном направлении мы оставили "гуманитарный коридор", якобы для выхода из Грозного мирного населения. Но из Грозного все, кто мог уйти, уже давным-давно ушли. Дудаевцы по этому коридору сновали во всех направлениях, отводили из города силы, вывозили раненых, подвозили боеприпасы, подкрепления. Об этом мы, разумеется, информировали командование. Результат - нулевой. Когда же мы достоверно информировали о выходе из Грозного дудаевского руководства, не было предпринято ничего для их ликвидации, хотя это могло бы позволить достаточно быстро завершить войну, - совсем не так, как "закончил" ее Лебедь. Если говорить обо всех таких "странностях", с которыми я там столкнулся, можно было бы целую неделю рассказывать. Я смог бы, наверное, читать в академии спецкурс о том, как воевать в условиях полной "подставы", стопроцентной утечки информации, саботажа со стороны высшего командования и полной неподготовленности солдат и младших офицеров.
До Грозного я надеялся, что там, наверху, наворуются, нахапают, да и о стране вспомнят. Началась война: думаю, вспомнили, взялись порядок наводить. Кстати, так же поначалу думали и грозненцы. Причем не только русские, но и некоторые чеченцы. И солдат наших раненых прятали, и еду нам носили, теплые вещи. Сообщали о готовящихся пакостях "духовских". И плакали, и обнимали нас, как во время Отечественной войны: "Мы вас, родимые, с 91-го ждем!" Но, смотрю, что-то не так… думаю, может, "первый блин". Нет, все остальные тоже пошли комьями. Есть вещи, которые забыть невозможно и простить тоже. Я своими глазами видел "КАМАЗы", полностью загруженные мальчишескими трупами. За что погибли все эти люди? И кто ответит за это? Сколько я не думал об этом, не нашел никакой логики. То есть отдельные эпизоды понятны, некоторые мотивы тоже. А в целом - абсурд и иррациональность полнейшие. Как будто нами правят жрецы неведомого сатанинского культа, устроившие в Грозном чудовищное жертвоприношение своим идолам.

+  +  +

Не знаю, насколько верно последнее предположение офицера-спецназовца. Думаю, более важно другое. Почему попущено нам такое поношение и поражение от "агарян"? Почему сыны и дочери наши отданы им в рабство, а святыни наши - на попрание? За что же расплачивались наши мальчики в Грозном? За Кашпировского или за "освящение" Муном кремлевских храмов, за игрища содомитов на "голубом" экране или за бесконечные гороскопы? За "сексуальное воспитание" школьников или за восемь миллионов абортов в год? Можно перечислять эти "или" очень долго, и за каждое мы достойны самой суровой кары.
Мы видим, что смертельная лавина, готовая вот-вот хлынуть через границы Чечни и залить кровью весь юг России, почему-то остановилась. Думать, что ее сдерживает горстка казаков и осетинских ополченцев, милицейские "блоки" и безнадежно деморализованные голодные части МВД и МО, - смешно.
Ждет, ждет Господь покаяния нашего: "Не хочу смерти грешного..." Ждет и долготерпит. А эти мальчики-солдаты, может быть, лучшие из нас, приняли мученическую смерть за наши грехи, кровью своей омыли беззакония наши. Они, пополнившие светлый сонм новомучеников российских, ценой своих молодых жизней купили время для нашего покаяния и обращения. Воины русские, с теплой любовью чтим вашу светлую память... Молите Бога о нас!