Россия и миф
ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ЛЮБВИ ИЛИ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ
СТРАХА?
С.Г. Кара-Мурза
Первым приступом массового страха на Западе
было ожидание антихриста и Страшного суда на
исходе первого тысячелетия. Впечатляет рассказ
летописи о том, как папа Сильвестр и император
Оттон III встретили новый 1000-й год в соборе Рима в
ожидании конца света. В полночь конец света не
наступил и ужас сменился ликованием. Но волна
страха вновь захлестнула Европу - все решили, что
кара Господня состоится в 1033 г., через тысячу лет
после распятия Христа.
Религиозный ужас был настолько сильным и
разрушительным, что богословы западной Церкви
после долгих дискуссий выработали ослабляющее
страх представление о "третьем загробном мире"
- чистилище. Его существование было официально
утверждено в 1254 г. Православной церкви не было
необходимости принимать это нововведение - у
русских такого страха не было.
Другим средством ослабить страх было введение
количественной меры греха и искупления как
баланса между проступками и числом оплаченных
месс и величиной пожертвований монастырям (уже
затем был создан прейскурант индульгенций). На
этом пути, однако, католическая церковь заронила
семя рационализма и реформации. Передышка была
недолгой, и в XIV веке Европу охватила новая волна
страха из-за эпидемии чумы, от которой полностью
вымирали целые провинции. В связи с чумой
выявилась особенность коллективного страха: со
временем он не забывался, а чудовищно
преображался. В XV веке "западный страх"
достигает своего апогея. В искусстве центральное
место занимают смерть и дьявол. Их образы
становятся особым продуктом ума и чувства,
продуктом культуры. В язык входит связанные со
смертью слова, для которых даже нет аналогов в
русском языке.
Таково, например, появившееся в 1376 г. слово
"macabre". Оно вошло во все европейские языки и в
словарях переводится на русский язык как
погребальный, мрачный, жуткий и т.п. Но смысл
этого слова гораздо значительнее. В искусстве
Запада создано бесчисленное множество картин и
гравюр под названием "La danse macabre". У нас это
переведено как "Пляска смерти", но "пляшет"
не Смерть и не мертвец, а "мертвое Я" -
неразрывно связанный с живым человеком его
мертвый двойник. Пляска смерти стала
разыгрываться актерами. В историю вошло описание
представления Пляски смерти в 1449 г. во дворце
герцога Бургундского.
Печатный станок сделал гравюру доступной
буквально всем жителям Европы, и изображение
Пляски смерти пришло практически в каждый дом.
Гравюры же делали и копии картин знаменитых
художников. Более всего копий делалось с картин И.
Босха. Они - гениальное выражение страха перед
смертью и адскими муками.
Недавно и мы испытали массовое чувство страха,
столкнувшись с терроризмом. Страх - одно из
главных средств манипуляции сознанием. Есть даже
такая формула: "Общество, подверженное влиянию
неадекватного страха, утрачивает общий разум".
Поскольку страх во многом определяет поведение
человека, он - инструмент управления. Потрясенный
страхом человек легко поддается внушению и
подчиняется власти.
Терроризм - продукт Запада, который ввел как
норму жизни "войну всех против всех".
Впервые во время Французской революции террор (что
значит "ужас") стал официально утвержденным
методом господства и породил своего близнеца -
терроризм. В дальнейшем государственный и
революционный терроризм слились.
Терроризм - средство психологического
воздействия. Его главный объект - не те, кто стал
жертвой, а те, кто остался жив. Его цель - не
убийство, а устрашение живых. Жертвы - инструмент,
убийство - метод. Этим терроризм отличается от
диверсий, цель которых - разрушить объект (мост,
электростанцию) или ликвидировать противника.
Есть страх истинный, отвечающий на реальную
опасность. Он сигнализирует о ней и позволяет
выбрать ответ (бегство, защита, нападение и т.д.).
Но есть страх иллюзорный, неадекватный, при нем
человек или впадет в апатию, или совершает
действия, вредные и даже губительные для него
самого. Цель террористов - создание именно такого
страха. Это маниакальный страх, когда величина
опасности, могущество "врага" многократно
преувеличивается. За рулем на дорогах России
ежегодно гибнет порядка одного человека на
тысячу. От терактов в прошлом году погибло
порядка один на миллион. Но мы ведь не боимся
ездить на машине. Отсюда общий вывод: не
поддаваться иррациональному страху и
внимательно смотреть, кто и как использует
теракт в своей политике. Поведение политиков в
такой момент очень много говорит об их скрытых
целях.
Для манипуляции интерес представляет именно
иллюзорный страх и способы его создания. Все
доктрины манипуляции сознанием разрабатывались
в западной культуре. Сейчас они прилагаются к
России, и нам надо помнить, что современный Запад
возник, идя от волны к волне массового страха,
который охватывал одновременно миллионы людей.
Подобные явления не отмечены в культуре
Православия (например, в русских летописях),
несмотря на войны и бедствия.
Смерть и спасение души занимали большое место в
мыслях православного человека, но философия
смерти была окрашена любовью к земле,
оставляемым близким и к тем, кто ушел раньше. У
нас нет ни одной пословицы, отражающей страх "западного"
типа. Само событие встречи со Смертью
представлено пословицами как дело продуманное и
не внушающее ужаса. В смерти человек не только не
одинок, но особенно чувствует поддержку братства:
"Люди мрут, нам дорогу трут. Передний заднему -
мост на погост". Даже в прощанье видна теплота:
"Помрешь, так прощай белый свет - и наша деревня!".
В европейском восприятии смерти в позднее
Средневековье совершенно отсутствуют
лирические и теплые нотки - лишь чистый ужас.
На этом фоне и произошла Реформация. Лютер сделал
страх "индивидуальным": через отход от идеи
религиозного братства и коллективного спасения
души. Отныне каждый должен был сам, индивидуально,
иметь дело с Богом, причем не столько со
Спасителем, сколько с грозным Богом-отцом. Отказ
от коллективного спасения увеличил страх и
массовое озлобление, которое надолго погрузило
Запад в хаос. Человек, душу которого не терзает
страх, - добыча дьявола. "Страх Лютера"
породил такую охоту на ведьм, с которой ни в какое
сравнение не идут преследования инквизиции.
Потом "западный" страх менялся, но также шел
волнами: страх перед кредитором, своим темным
подсознанием, русскими большевиками,
экологической катастрофой, ядерной угрозой,
террористами и т.д.
Сегодня мы обязаны изучать такие вещи, как это ни
трудно нам, вскормленным светлым Православием,
Пушкиным и русскими сказками. Ведь открыто
объявлена сверхзадача "перестройки" и "реформ"
- сделать нас хотя бы второсортными
протестантами, "вернуться в Запад". Надо же
нам знать, какими нас хотели бы видеть новые
вожди!
Когда мы окидываем мысленным взглядом нашу
историю, сравнивая с историей становления
человека Запада, сразу бросается в глаза эта
разница: никогда русскому человеку не вводился в
сознание вирус мистического страха. Этого не
делало Православие, этого не делали народные
сказки про Бабу Ягу. Наши грехи поддавались
искуплению через покаяние, и даже разбойник
Кудеяр мог надеяться на спасение души, Страхов не
нагнетало ни царское, ни советское правительство.
Можно принять как общий вывод: в России не играл
существенной роли страх как важная сторона самой
жизни. Православие и выросшая на его почве
культура делали акцент на любви. И это уже само по
себе не оставляло места для страха перед бытием:
"В любви нет страха, но совершенная любовь
изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение.
Боящийся несовершен в любви" (Первое послание
Иоанна, 4, 18). От нас всех зависит, заразимся ли мы
этим вирусом и перейдем к жизни в страхе - или не
дадим иллюзорному страху овладеть нашим сердцем
и умом и станем бороться за достойную жизнь с
ясным умом в XXI веке.