К 85-летию Виктора Федоровича Бокова

РОССИЯ. ПЕРЕДЕЛКИНО. БОКОВУ
А.А. Бобров

Письмо, телеграмма, мысленное дружеское послание непременно дойдет по этому адресу до нашего юбиляра. Я вижу, как выходит он в золотистой дымке погожего сентябрьского утра в сад и глядит через сквозящие ветви старых яблонь в минувшие дни, в прошлое родного писательского поселка Переделкино. Хотя, конечно, родом он - из славного Сергиево-Посадского района, из деревни Язвицы, не раз воспетой в стихах:

Вот откуда вам Виктор Боков,
Он из язвицких наших истоков.

Но и Переделкино для него - отечество стиха и жизни, что для подлинного поэта неразрывно. Здесь он жил в общежитии Литинститута вместе с поэтами Сергеем Смирновым и Михаилом Львовым, потом проживал в так называемом стандартном доме, где писал нестандартные стихи и принимал дорогого гостя - старшего друга Андрея Платонова.

Я не пугаю жизнь тоской,
Зазря не шевелю страницами.
Давно живу я под Москвой
Со снегирями и синицами.

Он почти безвыездно, не считая творческих вечеров и неотложных дел, живет на даче и встает вместе с птицами. Его поэзия - это не только прилив рассветного вдохновения, но и упорная работа в мастерской великого русского языка. "Слова молодильные знаю", - по праву сказал о себе патриарх нашей поэзии. Эти слова он впитал с молоком матери, которую все чаще вспоминает, как выдающуюся женщину: "У нее была поразительная речь: что ни оборот, ни высказывание - поэзия!".
- Стихотворение, которое я написал в Чистополе в 1942 году - "Загорода", - напоминало ритм молотьбы:

По твоим задам
Проходить не дам
Ни ведьме, ни лешему,
Ни конному, ни пешему.

Услышав от меня эти стихи, Борис Пастернак заметил: "Это у вас от природы. Цветаева шла к такой форме от рассудка, а у вас это само собой вылилось".
Лучший комплимент для лирика - само вылилось!
В отличие от мамы, отец его, вспоминает Виктор Федорович, был человек крестьянской хватки и сметки. Но к 80-ти годам, увидев, что сын пишет и печатается, он сам засел за прозу и стихи. Первый же абзац его "Жизнеописания" начинался так: "Это было в то отдаленное время, когда наша деревня была окружена лесами, волками и помещиками". Когда сын, чьи первые опыты одобрил сам Михаил Пришвин, живший в Сергиевом-Посаде, вынес приговор, что "Жизнеописание" не пойдет, предок засел за стихи. Они были очень короткими:

Сел под липой пенсионер,
Всем трудящимся пример.

Из районной газеты ответили, что стихи неплохие, но надо их развить. Отец непонимающе спрашивал:
- А что тут развивать? Коротко и ясно!
Говоря столь же кратко, можно утверждать: Боков являет собой пример всем трудящимся на ниве литературы как образец отношения к поэзии, песне, женщине. К жизни! Помню, мы приехали выступать в Ленинград, прибыли ранним утром в гостиницу, а там - вечная пересменка. Час сидим в вестибюле, второй. Татьяна Реброва нервно закурила и вскричала: "Сколько можно тут сидеть!". На что Боков вкрадчиво сказал: "Танюша, все равно здесь сидеть лучше, чем в тюрьме". И заливисто засмеялся, будто не прошел тюрьму и Сиблаг. И сразу усталость и напряженность - как рукой.
Мы все, его ученики, младшие друзья, учимся у него этому вечному восторгу и вкусу жизни, выстраданному оптимизму и святому отношению к поэзии, разлитой в самом воздухе Русской равнины. Этот неиссякаемый источник бил в нем с юности, потому и получил он признание и простых слушателей бесхитростных вроде песен, и самых взыскательных читателей:

Меня признали -- Пастернак и Пришвин,
Андрей Платонов, а еще -- народ.
Под веткой наклоненной старой вишни
Ко мне стучится слава у ворот.

Идешь от станции Переделкино в сентябрьских сумерках, видишь с моста через загубленную речку Сетунь, как светится окно боковского дома, слышишь легкий стук заслуженной славы у его ворот в Писательском проезде и, даже если не заглянешь на огонек, на чай приветливой Алевтины Ивановны, на сердце станет теплей от ощущения близости родного, искреннего поэта.
Россия. Переделкино. Бокову. Да хранит Господь этот светлый адрес!