|
К 200-летию Пушкина
На ХХ век в нашей стране пришлось два круглых
Пушкинских юбилея. В 1937 году держава всенародно и
грандиозно отметила 100-летие со дня памяти поэта.
Против идеологизированности этих торжеств
дружно выступила русская эмиграция "первой
волны". Ее писателям невыносимо было читать
такие, например, уверения из "Пушкинского
календаря: "пуля наемного убийцы прервала
творческий путь того, кто на протяжении всей
своей жизни клеймил российских
"венценосцев" и их вельможно-поповскую
челядь" Мы публикуем характерную статью С.С.
Ольденбурга - историка, публициста, бывшего
чиновника Министерства финансов, который не
приемлет ложный образ поэта-обличителя царской
России.
Интересно, что многие посылки статьи
перекликаются с убеждениями И.В. Сталина, который
использовал пушкинский юбилей для укрепления
Российского государства и борьбы с его
противниками.
Это страстное слово не теряет своей актуальности
и в преддверии нового юбилея, когда попирается
главный завет Пушкина: беречь и воспевать
Отечество, которое нам завещали предки - "от
финских хладных скал до пламенной Колхиды".
ПОЭТ ИМПЕРИИ
С.С. Ольденбург
Те совершенно нормальные условия, в которых
русским людям приходится поминать столетие со
дня смерти величайшего русского поэта,
накладывают особый отпечаток на Пушкинские
торжества 1937 года. Не так бы эта годовщина была
ознаменована, в подлинной национальной России!
Временные держатели власти наложили свою руку на
все - даже на чествование памяти Пушкина, искажая
его образ, стараясь вытравить из этих торжеств
все то, что свидетельствовало бы о непереходимой
пропасти между Пушкиным и теми, кто искажает -
или, по крайней мере, тщится исказить - лик
национальной России.
На нас, находящихся в условиях внешней свободы,
лежит поэтому прямой долг - сказать о том, что
стремятся умолчать или затушевать на советских
чествованиях Пушкина.
Конечно, в известной мере каждый поэт -
выразитель своей эпохи. Но одни представляют
собою стихию протеста, другие отражают в
преображенном виде лучшие черты того строя, в
котором они живут. Пушкин не принадлежал к числу
бунтарей. Он больше утверждал, нежели отрицал, - и
он был кровно связан со всем величавым строем
Императорской России.
Надо сказать, что эта особенность всегда
раздражала русскую интеллигенцию, которая
переживала даже целые полосы отрицания Пушкина
и, во всяком случае, старалась исказить его облик
в угодном для себя смысле.
Конечно , в юношеских стихотворениях Пушкина не
трудно найти "нелегальщину" - но в них ли
выражается подлинная зрелая мысль поэта? Да и в
эту эпоху - что мы видим? В "Деревне" он пишет
про "рабство, падшее по манию царя". В оде
"Вольность" - "и станут вечной стражей
трона народов вольность и покой". В
"Кинжале" мы читаем о французской революции:
Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:
Презренный, мрачный и кровавый,
Над трупом Вольности безглавой
Палач уродливый возник...
(Вспоминают ли об этих стихах на "Площади
Марата"?)...
Но если даже в эту юношескую пору Пушкин был
далек от "революционных канонов", что
сказать о более позднем периоде? "Нет, я не
льстец, когда царю хвалу свободную слагаю", -
писал А.С. Пушкин в ответ на укоры некоторых
друзей. Он, открыто признавший в разговоре с
императором Николаем I , что был бы в рядах
мятежников, если бы оказался в Петербурге 14
декабря, - не побоялся в своих стихах прославить
того монарха, который раздавил бунт декабристов.
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славный дней Петра
Мрачили мятежи и казни.... -
пишет он в своих известных "Стансах".
Какие темы в русской истории его влекут? Эпоха
Петра в первую очередь. Он во вступлении к
"Медному Всаднику" дает оставшееся
непревзойденным описание величественной
красоты императорского Петербурга:
Люблю воинственную живость
Потешных марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость,
...................................................
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царский дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует...
Польское восстание 1830 - 1831 годов вызывает
известные отклики - "Клеветникам России" и
"Бородинскую годовщину":
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?...
И если его влечет и к изучению тяжкого недуга
России, Пугачевского бунта, то нигде нельзя
усмотреть, чтобы поэт любовался картинами
разрушения. "Не приведи Бог видеть русский
бунт, бессмысленный и беспощадный", - вот
приговор Пушкина над пугачевщиной.
Скажут: многое в современной Пушкину России
возмущало его, вызывало в нем отвращение.
Конечно, это так. Но Пушкин никогда не доходил до
того, чтобы из-за деревьев не видеть леса. Он умел
отличать досадные и тягостные подробности - от
величавого и стройного целого Российской
Империи.
Пушкин писал, что холопом и шутом он не хочет быть
"ниже у Господа Бога". Рамки государства, и в
особенности - рамки быта, порою тягостны для
всякой крупной личности. Пушкин знал, что при
таких столкновениях - дело не в
"абсолютизме". Он знал, что толпа,
"чернь", может быть еще худшим тираном...
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа
Не все ли нам равно?...
Но, обращаясь к современной ему
действительности, Пушкин писал (за три месяца до
смерти), возражая на "Философические письма"
Чаадаева: "А Александр, который привел нас в
Париж, и (положа руку на сердце) разве вы не
находите чего-то величественного в настоящем
положении России? Чего-то, что должно поразить
будущего историка?"
Но Гоголю он говорил: "Зачем нужно, чтобы один
из нас стал выше всех и даже выше самого закона?
Затем, что закон - дерево; в законе слышит человек
что-то жестокое и небратское... Нужна высшая
милость, смягчающая закон... Государство без
полномощного монарха - то же, что оркестр без
капельмейстера: как ни хороши будь все музыканты,
но, если среди них нет одного такого, который бы
движением палочки всему подавал знак, никуда не
пойдет концерт..."
Все это общеизвестно, и упоминание об этом могло
бы показаться банальным, если бы столетие
кончины Пушкина справляли в императорском
Петербурге. Но в эти тяжелые времена, когда
Пушкина перекрашивают в
"советски-благонадежные" цвета, хочется
громко крикнуть, что это - искажение его облика,
что Пушкин любил и ценил ту Россию, в которой он
жил, - ту Россию, которую мы знали и любили, -
Историческую Россию - Императорскую Россию -
Великую Россию...
Спаси Вас Господи за все, что вы делаете для
России и для тех, кто любит Россию. "Русский
Дом" стал светом среди многочисленных
"нерусских" изданий. Патриотические
публикации, осуждение американизации радуют и
настраивают на лучшее. Бережное отношение к
народным традициям, а главное, статьи о
Православии - воодушевляют. В седьмом номере были
статьи о Царской семье. Там же была фотография
Ипатьевского монастыря. Но если бы вы знали, в
каком положении находится эта древняя обитель,
колыбель Дома Романовых. Я думаю: содрогнется
сердце каждого русского, православного человека
при виде того, что в этом святом для нас месте
творится.
Братия (3 иеромонаха и 2 послушника) живут в одном
корпусе. Все остальное из построек (кроме
колокольни), в том числе Троицкий собор
принадлежит музею. Музейные власти
"любезно" разрешают служить в соборе по
большим праздникам. А вот для иностранных
туристов всегда поет в соборе хор, за доллары.
Стоят певицы спиной к алтарю и к великолепному
иконостасу. А древние фрески устали от
видеокамер и вспышек фотоаппаратов.
И стоят немцы, женщины без платков и в
неприличной одежде, слушают православные
песнопения. А ведь в 1913 году здесь молился
Царь-мученик Николай II.
Во дворе монастыря каждый может
сфотографироваться в барских одеждах или купить
буддистский колокольчик, знак зодиака или
талисман.
В храме Св. Хрисанфа и Дарьи музей советского
периода и выставка камней. И ходят люди, курят и
плюют на землю, по которой ходили русские цари.
Неужели ничего нельзя сделать, чтобы прекратить
это безобразие?
Православные люди должны понимать, что значит
для России эта обитель. Прошу вас: сделайте
что-нибудь для этого дорогого места, для колыбели
рода Романовых, Свято-Троицкого Ипатьевского
монастыря!
Спаси вас Господи.
Раб Божий Александр, Кострома