Святые, в земле русской воссиявшие

ПОМОЛИСЬ О НАС, БАТЮШКА
Н.Е. Сухинина

Как же много едут сюда, как же много! Простецы и академики, несчастные матери больных детей, уставшие от поисков истины интеллигенты, перекатная российская голь и благополучные служители маммоны, аккуратненькие старушки и чернецы в подрясниках, заляпанных грязью избитых ухабами дорог. К нему... К батюшке Серафиму. Поплакать "на его плече", да и доверить без утайки сердечные муки невыносимые, и молитв попросить. Как тогда, когда подвизался он в земном странствии и каждого на пороге своей убогой келейки встречал неизменным: "Радость моя... Христос воскресе!"
Удел великих подвижников: переход в чертоги небесные ничего не меняет в их жизни. Фраза "у Бога все живы" постигается именно на их примере. Молились, утешали, вразумляли, поспешали с помощью. И сейчас все то же: молятся, утешают, вразумляют... И дарят любовью нас (!), иссуетившихся в коллизиях лукавого века, жмурящихся от яркого света синего поднебесья, а потому прячущих глаза долу. Неужели можно нас любить? Наверное, тех, стоявших в робости на пороге его келейки, - можно было. Те-то молились Господу, заповеди выполняли, почитали традиции предков, не забывали, что они русские, берегли генетически доставшееся в наследство золото самой высокой пробы - душу свою русскую. Им-то приветствие "Радость моя..." заслуженно. А нам? Нам за что? А батюшка Серафим - и нам. Сколько нас толчется у его небольшой гробнички, просим, умоляем, слез не стыдимся, а выйдем из собора Дивеевского монастыря, да и оботрем их украдкой: не терпит век лукавый покаянных слез. Так вот и живем, приспосабливаемся к веку, ищем в нем нишу тихую и безмятежную, оправдываем собственные компромиссы, упражняемся в философских постулатах конформизма. И - мало молимся. А батюшка и таких нас по головке гладит, и жалеет бедолаг немощных. И смотрит на нас с иконы так сострадательно, и что заходится сердце от жалости к самому себе. Грешные, непутевые, заблудшие. "Радость моя... Христос воскресе!"
У его раки много плачут, да и лицом светлеют тоже много. Один знакомый скептик прочитал житие преподобного Серафима Саровского:
- Интересно. Великий подвижник. Вот только насчет чудес сомневаюсь. Может и были тогда, а сейчас что-то не слышно...
Да слышно, слышно каждый день! Из паломнических поездок возвращаются люди и передают друг другу пароль:
- У мощей батюшки Серафима чудо было, сама видела...
- В Дивеево-то на прошлой неделе...
Имеющий уши да услышит, а не имеющий... А не имеющий уши пусть да имеет глаза и прочитает сейчас о самых последних, новых чудесах батюшки нашего Серафима.
Их зовут Раиса Петровна и Людмила Викторовна. Мать и дочь Щербаковы. Мать перенесла тяжелейшую операцию: удалили желчный пузырь. Но приступы сильной боли не прекращались. Теряла сознание. Соборовалась у мощей преподобного Серафима, молилась ему слезно, и не оставил батюшка свое немощное чадо. Вот уже пять лет живет женщина без таблеток, без врачебной помощи ест практически все. А дочь ее 26 лет страдала воспалением оболочки мозга, измучилась о судорог и страшных головных болей. Потом операция на щитовидной железе, потом еще страшнее - рак лимфы. Ничего, кроме картошки, есть не могла - задыхалась. Приехала в Дивеево - помоги, батюшка Серафим, нет больше сил. "Радость моя..." Одна женщина самостоятельно делает ремонт в доме, носит доски, грузит кирпич, ей нипочем пройти в день пешком двадцать километров, она пьет ледяную воду и купается в святых источниках. Она просто не ведает усталости. Кто она? Да та самая Людмила Викторовна Щербакова.
А весной 1994 года в Дивеево приехала одержимая бесом женщина. Четырнадцать лет не могла войти в Божий храм, лаяла, билась в конвульсиях. Сил не было терпеть, хотела уже, Господи прости, наложить на себя руки. И вот ей снится преподобный Серафим. Поехала женщина в Дивеево, а к мощам подойти не может, не пускает бес. Две монахини с трудом подтащили ее к святым мощам преподобного батюшки. Женщина упиралась, кричала, а на следующий день подошла уже сама, без посторонней помощи. Оставила ее страшная болезнь.
Инокиня монастыря, мать Фотиния, рассказала, что однажды к свечному ящику в храме подошел средних лет мужчина. На большую сумму купил иконочек. Разговорились.
- С молодых лет я беспробудно пил, рассказал мужчина, - семья измучилась, жена уже собиралась меня бросить. Знакомый посоветовал съездить в Дивеево, поехал, хотя мало во что верил. Приложился я к мощам батюшки Серафима, а ночью вижу сон. Батюшка входит в мою комнату, садится рядом на стульчик и смотрит ласково... Опять ночь - опять вижу батюшку. И - так отрезало. Ненавистной стала водка, по сей день не пью.
Не пересечь все случаи исцелений по молитвам преподобного Серафима у его мощей или в святом источнике. 1992 год, 1994, 1996... Исцелился от долго мучавшей его болезни игумен Оптиной Пустыни Мельхиседек, исцелился мальчик с больной формой туберкулеза (бабушка поила внука водичкой из святого серафимова источника, по несколько ложечек каждый день). А 1 августа 1994 года на празднике преподобного Серафима исцелился немой мальчик из Мордовии. Родители приложили ребенка к мощам святого и немота оставила его. На Пасху в 1995 году в Дивеево исцелилась бесноватая женщина. Трое рослых мужчин подвели ее к раке и еле-еле справились. Несчастная кричала, вырывалась, стонала и вдруг закричала на весь собор: "Мама, прости, мама!" И затихла. А вечером самостоятельно подошла к раке вновь.
О Дивеевских чудесах может рассказать в монастыре каждый от послушницы до настоятельницы. Слава Богу, они записываются и становятся достоянием тех, кто имеет уши... Но вот что не дает мне покоя. Припадая с молитвами к духоносному старцу, мы только просим, просим, просим. И - получаем. Святое житие угодника Божия нам, грешным, в назидание. Его "Радость моя" нам в награду, и в аванс. Но ведь и нам надо так - с любовью и радостью каждому. А мы ближних-то любим, а вот чужих - не замечаем, врагов - ненавидим. А батюшка не делил и не делит нас на достойных и не очень. Всем поровну отмеряет своей любви неизбывной. Но как полюбить, скажи мне, батюшка, грязного и вонючего бомжа, сморенного теплом и духотой столичного метро? Или сытого, лоснящегося и изовравшегося депутата, или женщину, растлившую собственным блудом свою несовершеннолетнюю дочь? Не сумею я, батюшка. Встанут слова комом в горле, слова насчет любви и радости. Ты, батюшка, учишь, а мы не вразумляемся. Ты учитель от Господа, а мы "двоечники" ленивые, неразумные девы, с напрасными светильниками без елея. Прости нас, батюшка Серафим. И не гони нас от себя, ведь нас от себя, ведь нам без тебя - хоть совсем пропади. Без сердца твоего щедрого, без молитв твоих слезных перед Господом. А потому не оставляй нас своими чудесами и исцелениями. Может, по молитвам твоим и не одолеем мы самую тяжелую из всех наук - любить друг друга и сгибать в поклоне друг перед другом свою закостеневшую в гордой осанке поясницу. А проворный на пустословие язык может и натренируется когда-нибудь на самые главные, простые и очень короткие слова - "Радость моя..."
Помолись, батюшка, и пусть помолятся о нас, грешных, твои верные привратницы, невесты Христовы, монахини Дивеевского монастыря. Встречающие нас денно и нощно, и провожающие к святой твоей раке. Как же много едут сюда, как же много...